Иван Лысяк-Рудницкий. Между историей и политикой / Под ред. Д. Фурмана, Я. Грицака. М.;СПб: Летний сад, 2007

 

История Украины «по-русски» - это, прежде всего, Тарас Бульба, «проголосовавший сердцем» за Россию и на этом основании убивший предварительно им же порожденного, но непатриотично влюбчивого сына. Это также Богдан Хмельницкий, заслуживший такую честь благодаря «воссоединению» с Россией, несмотря даже на то, что в его планы входило подобное же «воссоединение» со Швецией, а, возможно, и с Турцией. Это, наконец, Иван Мазепа и Степан Бандера – в недавние времена предатели общего дела русского и украинского народов, теперь яркие примеры предательской враждебности украинцев по отношению к русским «старшим братьям». В общем, украинская история в ее российском изводе – это набор стереотипов, имеющих довольно косвенное отношение собственно к истории. Факт, конечно, не слишком отрадный, но и не то чтобы удивительный: если мы кидаемся от одного мифа к другому относительно собственного прошлого, едва ли стоит ожидать, что в отношении истории Украины ситуация будет обстоять благополучнее.

Сборник эссе украинского историка-эмигранта Ивана Лысяка-Рудницкого «Между историей и политикой» полезен хотя бы тем, что позволяет взглянуть на украинскую историю украинскими же глазами. А поскольку большая часть книги так или иначе посвящена проблеме поиска украинской идентичности, то, если отбросить ироничную снисходительность «старшего брата», может оказаться, что украинский опыт небесполезен и для нас, жителей страны, которой, между прочим, еще нет и двадцати лет отроду. А главное, эта книга учит чрезвычайно осторожному обращению с историей.

Иван Лысяк-Рудницкий родился в 1919 году в Вене в семье преуспевающего молодого адвоката Павла Лысяка и одной из пионерок украинского феминистского движения – Милены Рудницкой. Детство и юность будущий ученый провел во Львове. То ли сыграл роль темперамент – знакомые вспоминали, что Лысяк-Рудницкий был замкнут и нелюдим, – то ли, наоборот, политические взгляды сказались на его одиночестве, но, в отличие от большинства молодых жителей Западной Украины, он не увлекся националистическими идеями, вошедшими тогда в моду. Тем не менее в 1940-м – через год после того как во Львов вошли советские войска – семья Лысяка-Рудницкого перебралась в Германию, чтобы уже никогда не вернуться на родину. После окончания университета в Берлине Лысяк-Рудницкий отправился в Прагу, где защитил диссертацию и активно участвовал в студенческом движении за создание общеславянской федерации. В 1951 году – после краткого пребывания в Австрии и Швейцарии – Лысяк-Рудницкий обосновался в США, где и прожил вторую половину жизни, оборвавшуюся в 1985 году.

Жизнь в Новом свете складывалась непросто, порой ученый оказывался буквально на грани нищеты. Признание в украинских эмигрантских кругах пришло только в конце 60-ых годов, а в новой независимой Украине из него какое-то время даже пытались сделать «Маркса местного масштаба». К счастью или к сожалению, но участи нового классика он избежал. Не написав ни одной монографии, Лысяк-Рудницкий оставил после себя множество исторических эссе и статей, наиболее яркие из которых и вошли в книгу «Между историей и политикой».

Название, надо сказать, выбрано составителями весьма удачно. Действительно, от большинства затронутых в книге исторических проблем легко перекинуть мостики к проблемам современным, находящим живой отклик не только в Украине, но и в России. Читателю не стоит ждать от Лысяка-Рудницкого «холодного» взгляда на прошлое его родины. Однако нельзя обвинить его и в излишней «горячности». Это «теплый» взгляд профессионала, не равнодушного, но и не ангажированного, во всяком случае не стремящегося подогнать факты под свои убеждения.

«Я постоянно жил так, что меня ругали по меньшей мере с двух сторон, и даже сам себе сделал это за правило: если напишу что-нибудь, за что ругают только с одной стороны, то считаю это неудачным»[1] – эти слова украинского публициста Михаила Драгоманова, которого Лысяк-Рудницкий весьма почитал, он мог бы отнести, вероятно, и к самому себе.

Отечественному читателю особенно интересны будут, естественно, те фрагменты, которые касаются российско-украинским взаимоотношений. Вот, например, в статье (на самом деле, это предисловие к книге историка Джона Басараба) «Переяслав: история и миф» рассказывается о некоторых, неизвестных широкому кругу россиян, деталях соглашения, провозгласившего «воссоединение» Украины с Россией. Оказывается, что в планы Богдана Хмельницкого входило отстраивание целой международной коалиции, направленной против Польши, от которой казаки только-только освободили свои земли. И все бы хорошо, только Россия была, по задумке Хмельницкого, лишь одним из звеньев этого интернационального блока. И это не говоря о том, что Переяславское соглашение гарантировало сохранение за запорожцами вольностей – пункт, на протяжении следующего столетия активно нарушаемый российскими властями. После чтения этой статьи вполне могут возникнуть сомнения в том, что «братство с русским народом» было единственным возможным выбором для народа украинского.

Еще более животрепещущий для россиян разговор связан с историей Украины в годы Второй мировой войны. Главная проблема практически персонифицирована. Имя ей – Степан Бандера. Не вдаваясь в детали биографии лидера украинского националистического движения, Лысяк-Рудницкий стремится дать взвешенную оценку его последователям. Не затемняя их симпатий к фашистам и отмечая тоталитарный характер движения, ученый констатирует также, что это было наиболее готовая к реальной политической борьбе политическая сила в истории новой Украины. Эта оценка может показаться оправдательной, и в некотором смысле она таковой, несомненно, является. Однако в ней одновременно звучит горечь от того, что реальной силой оказалась именно такая малосимпатичная структура. Встает вопрос: кто виноват в таком положении вещей?

Поначалу, может создаться впечатление, что Лысяк-Рудницкий склонен полностью снимать с украинцев историческую ответственность. В русификации (или малороссиизации – термин, который нередко использует Лысяк-Рудницкий) украинского народа у него виновато русское правительство; в сложностях польско-украинских отношений, понятное дело, поляки; все общественные деятели – от консерваторов до национал-коммунистов, от народников до националистов – хороши, если помогали «украинскому делу». Но в этой, прямо скажем, несколько раздражающей оде украинству нет-нет да и звучат другие нотки. «Самокритика является неотъемлемой частью национального самопознания» – это ведь из совсем другой оперы[2]. Правда, в данном случае выражение «из другой оперы» следует понимать буквально: все-таки самокритике в текстах Лысяка-Рудницкого места почти не находится.

Нетрудно заметить, что такая почва для исторического консенсуса оказывается довольно зыбкой. Вот, например, в статье «Карпатская Украина – народ в поисках своей идентичности» Лысяк-Рудницкий критикует профессора П. Магочи за то, что тот уделяет чрезмерное внимание «русинофилам» – карпатским украинцам, считавшим свой народ отдельным этносом. Причем критика историка довольно безапелляционна: он просто, как факт, утверждает, что русины – это органичная часть украинского народа. В этом утверждении, особенно со ссылкой на слова Михаила Драгоманова: «Так как я стал первым украинцем, посетившим Угорскую Русь, и так как я увидел, что она духовно отрезана даже от Галиции больше, нежели Австралия от Европы, – то я дал себе клятву Ганнибала работать для того, чтобы привязать Угорскую Русь к нашему национальному движению», легко усматривается параллель с уверенностью россиян XIX века в том, что украинцы были всего лишь ветвью русского народа. Точно так же поступает Лысяк-Рудницкий, когда положительно оценивает все действия своих героев,  способствовавшие расширению украинской нации, вне зависимости от того, насколько они были исторически обоснованны.

Одна из ключевых задач, стоящих перед Лысяком-Рудницким, – доказать историческую «полноценность» украинской нации, то есть, на самом деле, то, что современная Украина – не искусственное образование. Надо сказать, что некоторые аргументы, используемые ученым, вызывают недоумение, а иные – просто улыбку. Например, утверждение, что «благодаря основанию в Северном Причерноморье ряда греческих поселений…, а также благодаря расширению протектората Рима над Босфорским царством, Украина была, хотя и маргинальной, но частью древних греческой и эллинистическо-римской цивилизаций»[3]. Но и тут небесполезно вспомнить, что во вполне себе «рекомендованных» Министерством образования РФ учебниках по отечественной истории в качестве обязательного компонента встречается рассказ о первобытных племенах на территории России. Не того же ли рода эти истории, «откуда есть пошла земля Русская»? Ну а передавая из уст в уста слухи о том, что украинские ученые, мол, повсюду ищут следы «древних укров», не нужно забывать, что, если это и так, то у них есть достойный пример для подражания. Зайдите в любой московский книжный супермаркет и в разделе «История» обнаружите множество познавательной литературы о русских корнях мировой цивилизации.

Но шутки шутками, а в книге Лысяка-Рудницкого есть много того, что наталкивает на куда более серьезные размышления. Например, его утверждение о том, что «история украинского народа демонстрирует удивительную преемственность (континуитет) от доисторических времен вплоть до наших дней»[4], больше походит на некий лозунг, чем на обоснованный исторический тезис. Ведь кроме безапелляционного заявления, что народная культура украинцев выдержала все многочисленные исторические бури, и глухого указания на существование «староязыческих элементов в украинском народном быте еще перед Первой мировой войной» – в качестве доказательства, никаких других свидетельств этого континуитета Лысяк-Рудницкий не приводит. Между тем большой вопрос, может ли народ веками сохранять культурное единство, не имея собственного государства, а главное, будучи разделенным между несколькими более крупными державами. Напрашивается сравнение с историей еврейского народа. Но дело в том, что в его инаковости никто не сомневался, по крайней мере, до эпохи Просвещения, и эта враждебность окружения, по временам выливавшаяся в гонения и погромы, помогло евреям сохранить свою идентичность.

Другое дело – украинцы, которых и русские, и польские элиты, в общем-то, никогда не почитали за особую этническую группу и всячески стремились к их ассимиляции. Более того, добились в этом деле немалых успехов. Именно это, кстати, историк, прежде всего, вменяет в вину соседям украинцев. Конечно, речь не о том, чтобы, приняв российско-польские притеснения украинского народа как факт, отказать Украине в праве на существование. Просто в данном случае аргумент «от истории» срабатывает далеко не так однозначно, как, вероятно, хотелось бы самому Лысяку-Рудницкому. С одной стороны, разумеется, независимость Украины – это восстановление исторической справедливости. Но, с другой, велик соблазн слишком увлечься этим самым восстановлением и на место искусственной русификации поставить столь же искусственную в нынешних условиях украинизацию. Ведь для многих жителей современной Украины, вне зависимости от их этнического происхождения, русская культура успела стать родной. И это тот случай, когда ссылки на историю бессмысленны, чтобы не сказать опасны. Между прочим, сам Лысяк-Рудницкий отлично понимал, что бывает и такое. «Здесь мы сталкиваемся с реальными трудностями, созданными историей и общественными условиями, которые нелегко уничтожить простым призывом доброй воле и которых ни один эффективный анализ не может обойти», – писал он по другому поводу[5]. Это как раз тот случай, когда история сама по себе не только не помогает, но и мешает спокойному взгляду на современность.

В конце концов, не так уж и сложно доказать, что никакого особенного национального движения в Украине никогда не было. Для этого не надо читать работы «патриотичных» российских историков, достаточно чуть внимательнее присмотреться к книге самого Лысяка-Рудницкого. Уделяя большое внимание формированию украинской национальной идеи в XIX веке, он не может оспорить тот факт, что происходило оно, в основном, в умах интеллигенции, а об успехах в распространении этих идей среди просто народа он как-то не упоминает. Это все больше «интеллектуальная» история. Указание на появление украинской государственности после революции 1917 года в качестве доказательства, что национальная идея глубоко укоренилась в народной жизни, выглядит не слишком убедительным. В конце концов, толчком к этому стали события в России, да и просуществовала независимая Украина совсем недолго: патриотизма украинцев оказалось недостаточно, чтобы выстоять перед большевиками. Кстати говоря, очень схожая ситуация и с «русской национальной идеей», а также «русским национальным характером» – их тоже склонны приписывать людям, которые ни о той, ни о другом знать не знали и слыхом не слыхивали.

В жизни Ивана Лысяка-Рудницкого были настоящие «пять минут славы». И они никак не связаны с его профессиональной деятельностью. В начале декабря 1964 года никому не известный ученый ехал в нью-йоркском автобусе, а рядом с ним молодая афроамериканка на полную громкость слушала по радио джаз. Лысяк-Рудницкий вырвал у дамочки радио и ударил им ее по голове. Сегодня историк, вероятно, заклеймили бы как расиста и мужского шовиниста, а тогда объявили героем Америки. За борьбу с транзисторным радио, мучившим тысячи людей. Через некоторое время городская транспортная компания запретила слушать радио без наушников.

Эту странную историю можно считать своеобразной метафорой. Есть мораль, которая не сильно меняется на протяжении тысячелетий. Но вот политика – штука куда более изменчивая. Сегодня ты герой, а завтра не заметишь, как окажешься негодяем. И обосновывать политику историческими аргументами – значит заведомо вступать на очень зыбкую и опасную дорожку.



[1] Лысяк-Рудницкий, И. Драгоманов как политический теоретик // В кн. Лысяк-Рудницкий, И., Между историей и политикой. М.; СПб., 2007, с. 247

[2] Лысяк-Рудницкий, И Украинская революция: сорок лет спустя// Там же, с. 429

[3] Лысяк-Рудницкий, И. Проблемы терминологии и периодизации украинской истории // Там же, с. 70

[4] Лысяк-Рудницкий, И. Формирование украинских народа и наций // Там же, с. 43

[5] Лысяк-Рудницкий, И. Украинские ответы на еврейские вопросы// Там же, с. 212